ВИКТОР ЛЯПИН "ЧУЖИЕ СМЕШНЫЕ ПЕЧАЛИ" Часть2

ПЕТРУНИН. Приехал - два дня не пил. А на третий как запил, так уже два года не просыхает. Все пропил.
АВДЕЕВ. У нас в больнице хирург был. Хороший хирург, грамотный, но... любитель. Пока два стакана спирта не выжрет, операцию делать не мог, волновался. Один раз на спор при мне восемь бутылок водки за два часа выпил. Ну, задарма, конечно.
Тоже решил кодироваться. Все чин чином. Вернулся - другой человек. Посвежел, заулыбался. Когда и не к месту, ходит улыбается. Неделю ходил. А в понедельник сели с больничным сторожем и за ночь выпили девятнадцать бутылок водки и коньяка. Сторожу ничего, а хирург помер. Не выдержал.
ПЕТРУНИН. Так как, Антонина?..
АНТОНИНА. Как же!.. Ты мне кто, чтоб я тебя каждый день поила? Хватит вчерашнего.
...Лучше скажи, Петрунин. Вот когда господь там на небесах счастья и печали нам делит - он ведь всем, наверное, поровну? Ну, как праздничный пирог. Каждому по куску.
Где же мой кусок счастья? Где то, что мне положено?
ПЕТРУНИН. Положено - не положено... Мне, может, сегодня похмелиться положено, а никто не дает.
Наша жизнь бекова - что сам зубами вырвешь, то тебе и положено.
...Вот, говорят, опять война будет.
АНТОНИНА. С кем?
ПЕТРУНИН. Это пока секрет. Не всем рассказывают.
АНТОНИНА. Господи, и зачем эти войны?..
ПЕТРУНИН. Зачем? Для независимости! Государство без войны, как девка без мужика, рассохнется и заржавеет.
Одна война кончится, другую начинать нужно. Не с монголами, так с татарами.... Там теоретики, я-те дам!..

С рынка возвращается Капитолина Сергеевна Хлопушина. В ее авоське - суповой набор, ржаной хлеб и несколько картофелин. Она одета опрятно, но бедно.

ХЛОПУШИНА. Здравствуйте. Добрый день вам всем.
ПЕТРУНИН. С рынка, Сергевна?
ХЛОПУШИНА. Да, вот с покупками. Вы знаете, Иван Николаевич, с тех пор, как приехал внук, у меня просто другая жизнь. Его молодому организму необходимо хорошо питаться. Он не может жить на моем овсяном киселе. Это такая радость! Такое счастье! Я почувствовала себя необходимой. Я помолодела на десять лет.
АНТОНИНА. (Показывает на авоську) Пенсию получили?
ХЛОПУШИНА. С книжки сняла. Но я нисколько не жалею, что вы! Это такая радость! Андрей такой чуткий!
ПЕТРУНИН. Что же он, чуткий, тебе денег не дает?
ХЛОПУШИНА. Ну, ему пока требуется моя помощь. Он должен обжиться здесь, осмотреться. Он ведь еще так молод.
АВДЕЕВ. Удивляюсь я вам! Обладаете, можно сказать, сокровищами, а живете, как собака на сене, на гроши. Одну вашу халупу по теперешним ценам можно продать за такие деньги, что всю оставшуюся жизнь загорали бы на Канарах и Багамах. А библиотека?!
ХЛОПУШИНА. Вы, как всегда, шутите, Петр?
Что вы такое говорите? Ах, Петр, Петр! Вы же знали Сергея Викторовича. Он дарил вам свои книги и угощал шоколадными конфетами, когда вы были еще ребенком.
Продать дом, где должен быть его литературный музей? Я не могу себе даже представить этого. Милый Петр, это невозможно.
Да и не мой он теперь. Мы оформили все документы. Господи, сколько мороки, сколько чиновников! Но, слава богу, все позади. Андрей теперь стал полновластным хозяином дома своего деда. Он его... как же это?.. э... при-ва-ти-зи-ро-вал... Фу, какое противное слово!
Наконец-то, я могу вздохнуть спокойно. Наследство Сергея Викторовича в надежных руках. А помните, сколько говорили, что у меня отнимут этот флигель? Они только и ждут моей смерти. Но все, все!.. Вы не находите, что Андрей чем-то похож на Сергея Викторовича?
АВДЕЕВ. Я?.. Не знаю, не знаю...
ПЕТРУНИН. Приватизировал? Ловко, ловко! И чья же это была идея?
ХЛОПУШИНА. ...Андрея. Или моя. Какая разница?
Сергей Викторович всегда говорил: - В доме должен хозяйничать мужчина.
Я стара, потихоньку выживаю из ума. Мне уже трудно самой бороться за флигель.
АВДЕЕВ. Завладел, значит, домом-то?.. Так. И где же ты теперь прописана?
ХЛОПУШИНА. Я? Не знаю. Разве это важно? Все документы у Андрея. Я делаю все, как он говорит.
Петр, поймите, здесь будет музей Сергея Викторовича! Моя мечта станет реальностью! Как я счастлива, что со мной Андрей. Он один меня понимает.
АНТОНИНА. А он вас на улицу не выбросит?
ХЛОПУШИНА. Антонина Ивановна! Ну что вы?!
ПЕТРУНИН. Не суйся, Тонька! В высших материях ты слаба!
Кстати, о материях. Я, конечно, того... понимаю - виноват перед тобой, Сергевна. Ну, сама знаешь, забываю о долгах, извини. Ну, бывает, ты не сердись. Ты мне дай еще одну какую-нибудь книжицу поцветастей. Мне сейчас очень надо! Я верну, я потом все разом и верну!
ХЛОПУШИНА. А ту вы уже прочитали?
ПЕТРУНИН. Да, залпом! Раз, и все! Хорошая книга, легко пошла. И картинок много. Мифы этой... ну...
ХЛОПУШИНА. Древней Греции.
ПЕТРУНИН. Да, ее самой.
ХЛОПУШИНА. Удивительный мир богов и людей.
ПЕТРУНИН. Да. Вот мне бы что-нибудь такое же яркое и... с картинками!..
ХЛОПУШИНА. Конечно, конечно, Иван Николаевич. Вы можете пойти и выбрать в библиотеке сами, что вам больше понравится.
ПЕТРУНИН. (Показывает на флигель) Так я... пойду?..
ХЛОПУШИНА. Там открыто.

Петрунин уходит в дом Хлопушиной.

АНТОНИНА. Спаиваете вы его. Правильно Валька вас не любит.
ХЛОПУШИНА. Что вы, Антонина Ивановна! Я же...
Что же я могу сделать? Вы думаете, он их даже... не читает?..
АВДЕЕВ. Читает, если буквы знакомые находит. Зачем вам это?
ХЛОПУШИНА. Надо же, чтобы хорошие люди помогали друг другу.
АВДЕЕВ. Сейчас нет хороших людей и плохих. Есть бедные и богатые.

Из дома Хлопушиной появляется, насвистывая, радостный Петрунин. В руках у него новая книга. За пазухой спрятано еще несколько. Одна из книг падает. Хлопушина поднимает ее, смотрит на название и отдает Петрунину.

ПЕТРУНИН. Вот, Сергевна, гляди. Нашел, что искал. Вся аж сверкает! Хоть руки кипяти перед тем, как ее взять.
ХЛОПУШИНА. Это была одна из любимых книг Сергея Викторовича. Евангелие. Подарочное издание. Начало века.
В последние дни перед смертью он почти не разлучался с ней.
Сам читать уже не мог. Просил меня. Многие страницы с тех пор я знаю наизусть.
У вас хороший вкус, Иван Николаевич. Я хочу, чтобы и вам эта книга принесла радость. (Петрунин собирается уйти)
...Иван Николаевич!.. А какой миф вам понравился больше всего?
ПЕТРУНИН. (Авдееву) Ты?..
...О мужике... О том, который всю жизнь вкатывал камень в гору, а затем скатывал его обратно... Вкатывал, а затем скатывал!.. Вкатывал, скатывал!.. Вкатывал, скатывал (Уходит)
АВДЕЕВ. Удалось картавому крякнуть...
Ну, пойду и я к своим лекарствам. С вами хорошо, а и без вас неплохо. (Тоже уходит)
АНТОНИНА. Господи, вот тоже наказание какое-то. Уж хоть бы либо помирал, либо выздоравливал. А то ходит - не мужик, не баба. Привидение с газетами. Не человек, а полпорции.

Антонина тоже уходит в барак. Хлопушина выносит из флигеля кастрюльку и начинает чистить в нее картошку. Появляется Андрей Хлопушин.

ХЛОПУШИН. А, ты уже здесь?.. Это хорошо. Ты не видела Антонину?
ХЛОПУШИНА. Она была тут. Ты мне не поможешь?
ХЛОПУШИН. Да-да, конечно. (Берет нож, садится рядом)
ХЛОПУШИНА. ...Ну что?
ХЛОПУШИН. Что?
ХЛОПУШИНА. Ты должен был сегодня получить окончательный ответ...
ХЛОПУШИН. Ах, это... Это не чиновники, это какие-то деревянные истуканы! Один просто довел меня. Я ходил к нему две недели, рассказывая про тебя и музей деда. Вежливый, обходительный! Принимал меня, расспрашивал и все говорил: - Да-да, я занимаюсь вашим делом. Оно продвигается успешно. Так приятно общаться с интеллигентным человеком! Мы непременно сделаем все от нас зависящее!..
А сегодня вдруг сухо заявляет: - Извините, меня перевели в другой отдел. Ваше дело теперь не входит в круг моих служебных обязанностей.
Честное слово, я чуть не набил ему морду!
ХЛОПУШИНА. (Грустно) Представляю себе эту картину...
Значит, нужно все начинать заново...
Спроси, что у нас сегодня на обед?
ХЛОПУШИН. Ну и что у нас сегодня на обед?
ХЛОПУШИНА. Замечательный мясной суп и на второе овсяный кисель.
ХЛОПУШИН. О, овсяный кисель!.. Я люблю, я обожаю овсяный кисель. Он дарит мне силы, очищает мозги, согревает душу.
О, овсяный кисель, огонь сердца моего! В какой ужас и кошмар превратилась бы без тебя моя жизнь! Слава тебе, мой друг, мой брат, овсяный кисель!

Оба смеются не очень весело.

ХЛОПУШИНА. Когда ты смеешься, ты так похож на отца.
Почему ты ничего не рассказываешь о нем, о маме: Как они?
ХЛОПУШИН. Существуют.
ХЛОПУШИНА. И только?
ХЛОПУШИН. Это неинтересно.
ХЛОПУШИНА. Твой отец к первому числу каждого месяца присылает мне очень теплое письмо.
ХЛОПУШИН. С одним и тем же отпечатанным на машинке текстом?
ХЛОПУШИНА. Да. Ну и что?
ХЛОПУШИН. Ничего.
Последний раз мы виделись три месяца тому назад...
(Роется в карманах) ...Черт, потерял! У меня была мелочь на сигареты.
Лучший способ бросить курить - приехать в Мокринск и остаться совсем без денег. Смешно?
ХЛОПУШИНА. Нет.
ХЛОПУШИН. Да. Смешно.
ХЛОПУШИНА. Хорошо. Не хочешь говорить об отце, расскажи о себе.
Как ты там жил?
ХЛОПУШИН. Я? Обычно. Это неинтересно. Это не так интересно, как музей и библиотека деда.
ХЛОПУШИНА. Не надо так говорить. В тебе вся моя жизнь.
ХЛОПУШИН. (Целует ее) Я знаю. Извини, я немного устал.
ХЛОПУШИНА. Я хотела спросить тебя о Лиде...
ХЛОПУШИН. Я не хочу об этом говорить.
ХЛОПУШИНА. Мне всегда казалось, что вы счастливая пара.
ХЛОПУШИН. Я не хочу об этом говорить.
ХЛОПУШИНА. О чем бы ты ни говорил, ты говоришь теперь только об этом... Почему она ушла?
ХЛОПУШИН. Господи, как глупо!.. Ушла и ушла...
ХЛОПУШИНА. Почему?
ХЛОПУШИН. Да потому что... потому что не хочет, не хочет так жить!
ХЛОПУШИНА. Как?
ХЛОПУШИН. ...Как живем мы.
ХЛОПУШИНА. А как живем мы?..
ХЛОПУШИН. Ну, я не знаю... Героически!!!.. Храним себя неизвестно для кого и для чего. Сидим взаперти в своих коммуналках и гордимся тем, что нас никто не купил. Кому мы нужны? Кто за нас заплатит хоть рубль?
ХЛОПУШИНА. ...И ты удрал сюда.
...Ты по-прежнему любишь ее.
ХЛОПУШИН. Не знаю. Нельзя любить того, кого нет.
ХЛОПУШИНА. Мямля.
ХЛОПУШИН. Что?
ХЛОПУШИНА. Я так иногда звала твоего деда. Ты, Андрюша, мямля, как твой дед. Не от мира сего.
ХЛОПУШИН. Вряд ли это сейчас звучит как похвала.
ХЛОПУШИНА. А тебя заботит, как это звучит?
ХЛОПУШИН. Да. И с годами все больше.
Мне почти тридцать, а у меня ничего нет. Знаешь, надоело хвататься за воздух!..
ХЛОПУШИНА. Ты теперь законный хозяин дома. Ты почти директор музея твоего деда. Разве этого мало?
ХЛОПУШИН. Почти хозяин, почти директор, почти муж, почти нищий, почти твой квартирант... Я просто Почти.
Так можно жить очень долго, если заткнуть уши ватой и закрыть глаза. Здравствуйте, господин Почти! До свиданья, господин Почти!
...Я не хотел тебе говорить. Мне сказали "Нет".
ХЛОПУШИНА. Что "Нет"?
ХЛОПУШИН. Твердое "Нет". (Раздражается) Городу не нужен музей умершего писателя Хлопушина! У города есть дискотека и оркестр народных инструментов!!!
Мне посоветовали лучше заняться малым бизнесом. Это сейчас более модно.

Пауза.

ХЛОПУШИНА. Ты прав! Наши местные чиновники совершенно никуда не годятся! Я напишу в Москву!
ХЛОПУШИН. ...Или в ООН, в комиссию по литературному наследию... Ха-ха-ха!.. Чем московские чиновники слаще мокринских?
ХЛОПУШИНА. Я этого так не оставлю.
ХЛОПУШИН. Ты ничего не добьешься.
...Мне даже не на что купить обратный билет.
ХЛОПУШИНА. Разве ты приехал не насовсем?..
ХЛОПУШИН. Ты позволишь мне продать несколько книг из библиотеки деда?
ХЛОПУШИНА. Нет... Нет... Как ты вообще можешь об этом говорить?
ХЛОПУШИН. Как я могу об этом говорить? Как? Очень просто. Составляя буквы в слога, слога в слова, как вы меня учили в детстве. Моя беда в том, что я могу об этом только говорить, а другие делают.
У тебя разворовали уже половину библиотеки!
ХЛОПУШИНА. Не смей так говорить!
ХЛОПУШИН. Да-да, конечно! Я же внук Хлопушина! Я помню, помню. Я все прекрасно помню.
Вы всегда, вольно или невольно, делали из меня маленькую копию деда. Такой Хлопушин №2. Пестовали талант, которого, в общем-то, никогда не было. Мол, не получилось с сыном, получится с внуком. Маленькая ложь, ложь побольше, большая ложь. Ничего, ничего, все образуется!.. Ни-как не образовывается!!!

Хлопушин, размахивая руками, неосторожно ранит себе ножом палец. Хлопушина бросается к нему, перевязывает палец своим платком.

ХЛОПУШИНА. Сейчас, сейчас, потерпи!..
ХЛОПУШИН. Пустяки, царапина.
... Помнишь, когда я был маленьким, мы приезжали с матерью к тебе и деду?
Местные мальчишки сразу же побили меня. Наверное, потому, что у меня был замечательный матросский костюм и ярко-красный водяной пистолет, каких здесь никогда не видели.
Я прибежал в кабинет деда и проплакал до ужина на его черном кожаном диване. На ужин была клубника со сливками и свежий, только-только испеченный в местной пекарне белый хлеб. Его принесла жена пекаря, чтобы как-то успокоить меня. Именно ее сын начал драку.
Этот диван еще жив. Но сидеть на нем уже нельзя. Кожа изодрана, пружины поломались.
ХЛОПУШИНА. Ты был очень ранимым мальчиком и писал замечательные стихи.
ХЛОПУШИН. Конечно. Я же был внуком писателя!..
... Дед тогда тоже сказал мне: - Опиши свои чувства, лучший способ избавиться от них.
Смешно. "Закрой глаза и заткни уши"... У какой-то африканской народности всем девочкам в детстве надевают на шею огромные ожерелья из колец, чтобы искусственно удлинить ее. У женщин этого племени самые длинные шеи в мире - такие длинные, что если снять кольца, то шейные позвонки не выдержат и сломаются.
Вы с детства надели на меня чужие кольца. И выросло что-то... Ни рыба, ни мясо...
Жаль, жаль. Опыт, похоже, не удался. А снять кольца страшно...

Из барака выходит Антонина Крупнова, неся таз с бельем.

АНТОНИНА. О, семейная идиллия.
ХЛОПУШИН. (Отдает Хлопушиной свой нож) Иди, старушка, приготовь мне хороший мясной бульон, если твои кости еще на это годятся.

Хлопушина уходит во флигель. Антонина ставит таз на землю.

ПРОДОЛЖЕНИЕ

"Чужие смешные печали Часть3
Главная страница
"Чужие смешные печали" Часть1