АЛЕКСАНДР ОБРАЗЦОВ "ДРАКИ ШАХТЕРОВ С ХУДОЖНИКАМИ ИЗ-ЗА СТЮАРДЕСС"

Александр Образцов
ДРАКИ ШАХТЕРОВ С ХУДОЖНИКАМИ ИЗ-ЗА СТЮАРДЕСС



Действующие лица:
БОЖЕМОЙ
УГРЮМОВ
РОЗЕНТАЛЬ
КЛАУДИА
СЕМЕНОВА
ШИЛО
КРИКАЛЕВ
ВАСЯ
МАРИЯ ЕМЕЛЬЯНОВНА
Дом творчества художников в Крыму. Гостиная. Розенталь перед мольбертом. Он работает. Розенталь розовощек, у него русая бородка, зубы как снег. Но он редко улыбается. У него большая семья. Он вынужден работать.
Входит Угрюмов, человек кавказского вида, легко возбудимый. У него нет семьи. Поэтому он работает, когда захочет. Сейчас не хочет. Сейчас он уже принял, и принял хорошо.
Следом за ним входит Божемой, удивительной красоты художник. Он ласковый пьяница. Пока не алкоголик.
УГРЮМОВ. Божемой.
БОЖЕМОЙ. Слушаю вас внимательно.
УГРЮМОВ. Каковы погодные условия.
БОЖЕМОЙ. Ю... Южный берег Крыма.
УГРЮМОВ. Точнее.
БОЖЕМОЙ. Дождь, переходящий в... в... в...
УГРЮМОВ. Куда.
БОЖЕМОЙ. Давай выпьем. Я забыл это слово.
УГРЮМОВ. Видимо, дождь, переходящий в осадки.
БОЖЕМОЙ. Нет. Это неточно.
УГРЮМОВ. Точно.
БОЖЕМОЙ. Неточно.
УГРЮМОВ. Точно.
БОЖЕМОЙ. Неточно.
УГРЮМОВ. Точно.
БОЖЕМОЙ. В ливень.
УГРЮМОВ. Заработал сто грамм. Получи.
Наливает из бутылки, извлеченной из брезентовой куртки, в серебряный стаканчик, извлеченный оттуда же.
Божемой пьет.
БОЖЕМОЙ. О, Боже мой... Чисто сексуальное наслаждение.
УГРЮМОВ (также выпивает, крякает). Завидую. Но не всецело. А как бы даже сочувствуя.
БОЖЕМОЙ. Нет, когда она катится по пищеводу и первые ея капли достигают бархатистой атласной камеры желудка... А почему мы не угощаем Розенталя?
УГРЮМОВ. А если он не будет?
БОЖЕМОЙ. Вопрос не в том, будет он или не будет. Вопрос в том - хочет ли он?
УГРЮМОВ. Он хочет.
БОЖЕМОЙ. Я такого же мнения. Тогда второй вопрос: может ли он?
УГРЮМОВ (уверенно). Может.
БОЖЕМОЙ. Согласен. И только тогда вопрос номер три: будет ли он?
УГРЮМОВ (пауза). Сложный вопрос.
БОЖЕМОЙ. То-то и оно.
УГРЮМОВ. Тогда нам здесь нечего делать. Ему мучительно смотреть на то, как мы н-наслаждаемся.
БОЖЕМОЙ. Да. Но все-таки надо спросить у адресата.
УГРЮМОВ. Зачем? Он не будет. Это ясно.
БОЖЕМОЙ. Розента-аль?.. Розенталь, голубчик...
РОЗЕНТАЛЬ. Вадим, тебя искали две женщины. Там записка. И вообще: мне необходимы еще два часа! Всего два! После этого я смогу пить из туфелек ваших циклопических женщин! Нырять со скалы с бутылкой в зубах! И даже орать вместе с вами "Прощание славянки"! Но дайте мне эти два часа! Моя младшая дочь учится в Хайдельберге! Старшая покупает квартиру в Москве! Кроме того, я плачу за аренду мастерской...
УГРЮМОВ. Все, Розенталь! Не расходуй творческую энергию! Мы ушли! Где эта записка? Ага... (Читает.) "Вадик, милый! Мы ждем тебя со страшной силой! И твоего приятеля-грузина. Клаудиа и Семенова, одинаково вместе." Это я - грузин?
БОЖЕМОЙ. Грузин.
УГРЮМОВ. Ты им сказал, что я - грузин?
БОЖЕМОЙ. Сказал.
УГРЮМОВ. Зачем?
БОЖЕМОЙ. Чтобы... уважали.
УГРЮМОВ. Меня родила русская мать. Запомни.
БОЖЕМОЙ. А они пусть думают по-другому.
УГРЮМОВ. Зачем?
БОЖЕМОЙ. А пусть будет так... Пусть будет что-нибудь не так, а
этак.
УГРЮМОВ. Но почему я должен участвовать в твоем п-переустройстве мира?
БОЖЕМОЙ. Не знаю. Но ты слишком сложно мыслишь.
РОЗЕНТАЛЬ. Все! Налейте мне! Я не могу больше этого терпеть!
БОЖЕМОЙ. Нет! Нет, Розенталь! У тебя семья! Мы не какие-то подонки. Работай. Пошли, князь.
Уходят.
Санаторий работников воздушного транспорта. В комнате две стюардессы: Клаудиа и Семенова. Они выпивают. Стадия примерна такая же, как у художников.
КЛАУДИА. Семенова, я никогда в жизни этого не забуду.
СЕМЕНОВА. Да брось ты.
КЛАУДИА. Я четыре раза имела шанс остаться. Что, я осталась?
СЕМЕНОВА. Выпей.
КЛАУДИА. Я не пью, Семенова. И тебе не советую. А этот херувим меня надул, как... как... Я его н-ненавижу.
СЕМЕНОВА. Правильно.
КЛАУДИА. Я четыре раза, Семенова! четыре! могла остаться: в ФРГ, два раза в Риме и в Афинах.
СЕМЕНОВА. Получается шесть.
КЛАУДИА. Как шесть? Четыре раза: в ФРГ, два раза в Риме и в Афинах.
СЕМЕНОВА (выпивает). Тогда восемь.
КЛАУДИА. Объясни.
СЕМЕНОВА. Четыре раза в ФРГ, два раза в Риме и два - в Афинах.
КЛАУДИА. В ФРГ - два.
СЕМЕНОВА. А где четыре? В Риме? Или в Афинах?
КЛАУДИА. Два раза в Риме и в Афинах!
СЕМЕНОВА. А откуда взялась цифра восемь?
КЛАУДИА. Семенова, больше не пей. Как только ты начинаешь операции с цифрами, тебя куда-то уносит.
СЕМЕНОВА. Я хочу Вадика.

Большая пауза.

КЛАУДИА. Вадика все хотят.
Санаторий работников угольной промышленности. С большими чемоданами входят Шило, маленький и едкий, Крикалев, ветеран санаторного отдыха, и Вася.
КРИКАЛЕВ. В пересчете на семечки женщина в Афинах стоит четверть мешка по ценам харьковского рынка. А в Стамбуле...
ВАСЯ. Это где Стамбул?
ШИЛО. Это тебе, Вася, не надо знать. Это лишнее. Никитовка, или там Иловайская - это тебе, Вася, больше не надо. А ты мне скажи, Крикалев, шо это такое санаторий работников воздушного транспорта - действительно, что ли? Стюардессы?
КРИКАЛЕВ. Стюардессы мне пробовать не пришлось. Я рядом со стюардессой весь изнемогаю.
ВАСЯ. У меня сеструха стюардесса.
ШИЛО. Молчи!
КРИКАЛЕВ. Это не дай бог, Вася, если так. Значит, жизнь напрасна.
ВАСЯ. Двоюродная.
ШИЛО. По отцовской?
ВАСЯ. По материнской.
ШИЛО. Тогда ничего.
КРИКАЛЕВ. Да, это еще можно. Но если б по отцовской, я бы здесь минуты не остался. Хотя у меня, можно сказать, последний шанс попробовать стюардессу. Мне уже сорок восемь лет.
ВАСЯ. Да ты что - такой старик?
КРИКАЛЕВ. Я чувствую себя хорошо. На четыре с плюсом.
ШИЛО. Главное - мне ее за плечи взять. А потом она меня не стряхнет. Мал кобелек, да зол корешок.
КРИКАЛЕВ. Ты, Шило, только зацепись. Потом я подтянусь. А то я робею.
ВАСЯ. Я до сорока восьми не потяну.
КРИКАЛЕВ. Я даже секретаря партбюро драл однажды.
ВАСЯ. Ну, Крикалев! Такая гадость! Тьфу!
КРИКАЛЕВ. Ты не понял. Секретарь партбюро был женщина. Строгая. Потому мы делали это молча и яростно. В секретаре партбюро есть своя изюминка. Но даже секретаря я не боялся. Больше мне по специальностям вспомнить особенно некого. Остальных я вспоминаю по духам и запаху пота.
ВАСЯ. Я не могу! Это ж можно травануть тут от этих подробностей! Дайте мне сто грамм!
ШИЛО. А шо, Крикалев, давай вперед, как Суворов, а?
КРИКАЛЕВ. Если б это были не стюардессы, а какие-то биологини, я бы тебя повел. А здесь я теряюсь. Я даже не понимаю, стоит ли принять стаканюгу на грудь. Можно разрушить впечатление.
ШИЛО. Ничего: можно, Крикалев! Для храбрости.
КРИКАЛЕВ. Иные чувствуют к алкоголю отвращение. Как к стоячим носкам. Которые гремят, если их под кровать кинешь.
ВАСЯ. Крикалев, мы не договаривались, что ты меня будешь мучать. Я сейчас блевану.
ШИЛО. Шо ж, хлопцы, по стакану это даже глаз не плывет и чуб не встает.
Достает бутылку из большого чемодана. Наливает в граненый стакан.
ШИЛО. По старшинству.
Подает Крикалеву.
КРИКАЛЕВ. Ну... За удачу.
Пьет, занюхивает рукавом. Шило достает из большого чемодана сало, хлеб, помидоры, - и так далее. Он достает и достает.
ВАСЯ. Шило, и ты все это пер?
ШИЛО. Держи, Вася.
Наливает стакан.
ВАСЯ. За Шило.
Пьет. Закусывает.
ШИЛО. Щоб мне зацепиться. (Пьет.) И щоб была крутизна. Щоб была така горка, и така горка, и така.
Показывает.
КРИКАЛЕВ. Все. Пошли.
Уходят.
Стюардессы, сидя за столом, пригорюнившись, поют песню "Черный ворон".
Они не замечают шахтеров, которые робкой толпой стоят у порога и слушают. На лицах шахтеров читается недоумение.
Наконец, стюардессы стихают.
ШИЛО. Разрешите вас поиметь.
КЛАУДИА. Кто это? Семенова, с кем ты знакомишься на улице?.. Вы кто? Что значит - поиметь? Я сейчас к-коменданта позову.
ШИЛО. Я - Шило.
КЛАУДИА. Что значит - поиметь? Ты где находишься, шмакодявка?
ШИЛО. Поиметь - это иметь цель. За шмакодявку обиды нет. Мал
клоп, да вонюч. Мне б только вцепиться, а там меня не стряхнуть. Тут музыка грае?
Подходит к транзистору, включает. Попадает на танго. Подходит к Семеновой.
ШИЛО. Идем.
Семенова встает, подчиняясь исходящей от Шило целеустремленности. Они танцуют.
Крикалев, внутренне перекрестившись, приглашает Клаудию. Та, помедлив, встает.
КЛАУДИА (танцуя). Ты кто? Шахтер?
КРИКАЛЕВ. Так точно.
КЛАУДИА. Разве ты можешь быть изысканным, шахтер? Ты пойми, шахтер, что женщина ценит только изысканность.
КРИКАЛЕВ. Понимаю.
КЛАУДИА. И не жмись. Не жмись. Когда надо будет, женщина сама прижмется.
КРИКАЛЕВ. Виноват.
КЛАУДИА. Что за робкий влюбленнный. (Васе.) А ты кто? Тоже шахтер?
КРИКАЛЕВ. Он этим не интересуется.
КЛАУДИА. Голубой? Голубой шахтер? Семенова, ты такого еще не встречала. Даже в Астурии.
КРИКАЛЕВ. Шо такое - "голубой"? Вы ему только не скажите. Хорошо, что он этого не понимает. У него другая сфера - алкоголь.
КЛАУДИА. Ой, какая прелесть!
Уходит от Крикалева к Васе.
КЛАУДИА. Пойдемте танцевать. Как вас зовут?
ВАСЯ. Да брось ты.
КЛАУДИА. Семенова, я нашла свою мечту. Пойдем, покачаемся.
Качаются.
КРИКАЛЕВ. Это что ж такое? Только что ее держал и уже никого. Слушайте, вот у меня такой вопрос.
КЛАУДИА. Только короче.
КРИКАЛЕВ. Я уж старый, мне сорок восемь лет.
КЛАУДИА. Возраст не имеет значения.
КРИКАЛЕВ. Я не к тому. Это я знаю. Но вот я человек, который состарился в санаториях и домах отдыха. Но ни одного разу я не обладал стюардессой...
КЛАУДИА. Семенова, ты слышишь? Впервые встречаю человека, который никогда не обладал стюардессой. Я думаю, его место в музее мадам Тюссо.
ВАСЯ. Это что?
КЛАУДИА. Семенова, он, оказывается, говорящий.
КРИКАЛЕВ. Вася, ты имей совесть.
ВАСЯ. Чего?
КРИКАЛЕВ. Тебе ж все равно - столб обнимать или девушку.
КЛАУДИА. Это правда?
Прижимается к Васе.
ВАСЯ. Е-мое...
КЛАУДИА. Семенова, этот лучше Вадика.
КРИКАЛЕВ. Он не может! Мы с ним не раз ходили! Вася, скажи, что ты не можешь и не хочешь! Пойдем, я тебе налью!
ВАСЯ. Е-мое...
КЛАУДИА. Ах ты какой! (Отстраняется, с любопытством и восхищением разглядывает Васю.) Пьющий, но пылкий.
КРИКАЛЕВ (рыдая). Вася! Отдай мне стюардессу! Я тебе буду каждый день до самой твоей смерти горилку выставлять! Вася! Тебе ж это не нужно! Тебе вредно! У тебя может быть кровоизлияние!
ВАСЯ. Е-мое...
Пробует повалить Клаудию на кровать.
КЛАУДИА. Шахтер! Прекрати, шахтер! Здесь люди!
Не дается.
Шило также пробует повалить Семенову на кровать. Но Семенову повалить невозможно.
КРИКАЛЕВ (бегая вокруг). Эх! Хлопцы! Ну что ж вы так?!.. Шило, тебе ее не повалить! Ты лаской, лаской! Ты ей чего-нибудь пообещай!.. Вася! Я же тебе говорил всегда, что ты не шахтер! Ты слабак! Дай мне, я тебе покажу!.. Отойди, говорю, я покажу, как это делается!
ВАСЯ. Е-мое... Уйди, Крикалев. Я сам.
КРИКАЛЕВ. Сам! Сам! Здесь надо иметь привычку! Это непросто! Это кажется со стороны, что это просто! Дай мне!
ВАСЯ. Уйди, Крикалев! Ты мне дыхание сбиваешь...
КРИКАЛЕВ. Уйдет, Вася! Уйдет! (Рыдает.) Ни себе, ни людям!.. Ладно, я тебе подскажу: ты сам развернись задом к кровати и падай на спину, а потом уже перевернешься!.. О, господи, зачем я ему это подсказал?!
Вася падает на кровать, Клаудиа падает на Васю.
КЛАУДИА. Караул.
ВАСЯ. Вот... хорошо.
Засыпает, но не выпускает добычу.
КЛАУДИА. Ну? (Пауза.) Ну, что? (Пауза.) Он спит!! Семенова, меня уже используют вместо снотворного! Пусти, мерзавец! Отцепите его от меня!
КРИКАЛЕВ. Сейчас... сейчас мы вас разъединим... Так... Вася, разожми пальцы!.. Нет, шахтер есть шахтер. Он своего не отпустит. Но какой все-таки слабак! Уснуть под стюардессой!
КЛАУДИА. Семенова! Освободи меня.
Семенова, вздохнув, отрывает Шило. Подходит и отрывает Васю. Возвращается к Шило. Тот снова пробует ее повалить.
Клаудиа встает, смотрит на Крикалева...
Крикалев трусит.
КРИКАЛЕВ. Потанцуем?
КЛАУДИА. Семенова, этот мне тоже нравится. Совсем робкий. Слушай, ты не от старости робкий?
КРИКАЛЕВ. Не было случая.
КЛАУДИА. Подойди.
Крикалев подходит.
КЛАУДИА. Ты действительно боишься женщин или у тебя такая тактика?
КРИКАЛЕВ. Баб-то я не боюсь, а вот женщин Аэрофлота мне не приходилось... да.
КЛАУДИА. Ну, давай.
КРИКАЛЕВ (пауза, осторожно). Что?
КЛАУДИА. Как что? Вали. Это ведь, насколько я понимаю, основная шахтерская забава.
КРИКАЛЕВ. Эх, елки-моталки... Мне для храбрости хотя бы грамм сто...
КЛАУДИА. Семенова, он предлагает тайм-аут.
СЕМЕНОВА (легко отдирая от себя Шило). Я согласна.
Семенова и Клаудиа подходят к столу. Садятся. Крикалев и Шило также садятся. Пауза.
КЛАУДИА. Так. Я понимаю это как вымогательство.
СЕМЕНОВА. Да вы что, мужики? Я рассержусь.
КРИКАЛЕВ. Виноват. Это я руковожу. А тут я растерялся. Сейчас я соберусь. Так. (Пауза.) Шило! Выпить и закусить! Ты меня подводишь.
ШИЛО. Да я понял. Но я боюсь, что к ней кто-то придет. Крикалев, никого не подпускай! Я лётом!
Убегает. Пауза.
КЛАУДИА. Интересно, почему шахтеры постоянно бастуют? Видимо, в них слишком много энтузиазма.
СЕМЕНОВА. Ах. Где же Вадик?
КЛАУДИА. В Вадике тоже много энтузиазма, но для нас он неприемлем.
СЕМЕНОВА. Объясни.
КЛАУДИА. Его энтузиазм направлен на самопознание. Он все глубже уходит в себя. Каждой новой рюмкой он переворачивает новую страницу. Он уже ушел далеко от поверхности. Это роднит его с шахтерами.
СЕМЕНОВА. Ты какая умная.
КЛАУДИА. Я окончила ленинградский филфак. Этого достаточно, чтобы презирать жизнь.

ПРОДОЛЖЕНИЕ

"Драки шахтеров с художниками из-за стюардесс" Часть2
Главная страница